Пандемия - Страница 127

127

– Да, ребятки, – обратился он к близнецам-бугаям, – что же вы так оплошали? Я кому велел проверять ксивы у всех, кто к нам попадает? Я кого инструктировал, позвольте спросить?

Бугаи расстроились вконец и повесили буйны головы.

– Но Виктор Степанович.. это же.. бичи..Мы думали… – затянул Яша тонким девичьим голоском, резко контрастировавшим с его внешностью.

– Нечего думать, коли нечем! – заорал шеф. Вены на него шее вздулись как тросы. Так же резко он успокоился.

– Остолопы. Ладно, ведите их ко мне. Я с ними сам разберусь…

Шеф быстрой походкой зашагал вперед, завернув за угол, к серому четырехэтажному школьному зданию. Бугаи, озлобленно пиная в спины двух горе-монахов, вели их в том же направлении.

Яша, надобно отметить, находясь в расстройстве, не забыл изъять у Левченко вторую половину денег. Тот было открыл рот, но тут же закрыл его, увидев громадный волосатый кулак, поросший темным волосом и пропахший куревом, поднесенный Яшей к его носу.

– Только пикни, что я у тебя деньги взял. Башку оторву, мигнуть не успеешь. – пообещал он проникновенно.

Антон потупился.

Конторой шеф называл пустующее здание школы, а точнее, спортивный зал. Именно здесь и располагалась его официальная контора. Здание школы подремонтировали, обновили, даже покрасили – как никак, nobless oblige. Паркет в спортзале заменили, вставили новые стекла, забрали решетками, а в центре зала установили боксерский ринг для тренировки братвы. Сейчас на ринге стоял круглый карточный стол, обитый зеленым сукном. Впрочем, баскетбольные кольца и турник так же оставили.

Шеф оборудовал себе уютный кабинет в тренерской, сюда и привели задержанных. Кабинет все еще был заставлен кубками, вымпелами, в углу стояло древнее выцветшее переходящее Красное Знамя – Шеф не был лишен чувства ностальгии по временам давно минувшей эпохи. В углу стоял мини-бар на колесиках, заставленный бутылками, в стену был вмонтирован небольшой сейф. На письменном столе среди вороха прочих бумаг, лежало несколько мятых листовок с фотографиями беглых преступников.

Шеф, беззаботно напевая что-то себе под нос, уселся на скрипучее кожаное кресло, откинулся и приветливо уставился на Антона с клоуном, стоявших посреди бывшего тренерского кабинета. Когда-то тренер здесь ставил оценки ученикам в классный журнал, отчитывал прогульщиков, и пробуждал в детях желание заниматься спортом; теперь же уголовник наставлял на путь неправедный своих отморозков.

– Садитесь, чувствуйте себя, как дома, – любезно предложил шеф.

Стульев в кабинете не имелось, поэтому задержанные остались стоять.

Как бы не заметив этого, шеф проскрипел креслом, откидываясь в нем далеко назад, потом откусил гильотиной кончик темно-коричневой сигары, закурил и снова комфортно откинулся назад. Ему было уютно и настроение было отменное.

– Ну что, шуты гороховые? Попались? Господа Левченко и Дубровин, собственной персоной! – все еще ласково проговорил он, оглядывая пленников. – Думали, здесь проходной двор? Можно шляться по моему району, как вам заблагорассудится? Однако, наглости вам мне занимать!

Оба молчали, разглядывая заплеванный линолеум на полу.

Шеф взял со стола листовку и продемонстрировал ее обоим.

– Неужели вы думали, что я вас не узнаю? А? Надеялись улизнуть по-быстрому? Ну-ну… Мне принесли листовки еще ночью. Я знал, что вы появитесь здесь. Назад вам пути нет, на юге выйти не сможете, значит, один у вас путь – ко мне. Я ждал вас с самого утра, и вот, как видите, дождался…

Он выпустил в потолок струю ароматного дыма. Кабинет наполнился табачным смогом.

– Что бы вы сделали, будь вы на моем месте, а?

Пленники молчали, избегая встречаться взглядом с тем, кого именовали Виктором Степановичем.

– Отвечать, когда я спрашиваю! – неожиданно взвизгнул он фальцетом.

– Выдали бы коммунистам и получили гражданство и денежную награду! – проговорил Антон, чтобы прервать этот истерический ор.

Шеф грозно зыркнул на Левченко, уже успокаиваясь. Настроение у него менялось, очевидно, по сто раз на дню.

– Награда меня не интересует. Денег у меня и так хоть… ложкой ешь… Гражданство мне все равно не дадут. Кому-то из второго района, возможно, но не одному из наших, и тем более, не мне. Мосты давно сожжены, и пути назад нет… Удобно они пристроились – листовочки разбросали, и сидят, сложа ручки, ждут, когда приведут вас к ним. И ведь правильный расчет! – промолвил пахан, печалясь. Затем он резко встрепенулся, и снова окинул взглядом обоих.

– Какие еще варианты будут?

– Выкинуть вон из города, чтобы духу нашего тут не было, – мило улыбаясь, молвил Арлекин, невинно хлопая густыми ресницами.

– Косишь под дурачка? Ну-ну… – пробормотал шеф, мазнув его рассеянным взглядом и постучал ногтями по письменного столу. – Что же мне с вами делать? Отпустить просто так положение не позволяет…

Послышался шум шагов. Дверь с шумом распахнулась, являя взору здоровенного головореза с синяком под глазом и выдающимся вперед подбородком. Он выглядел, как вспотевший жеребец, страдающий дегенератизмом. Конь замялся на пороге, поглядывая на пленников и бросая на шефа выразительные взгляды.

– Стучаться кто будет? Не учили тебя, что ли? – рыкнул шеф недовольно.

Бугай замялся.

– Тут такое дело… Клюквенник вчерашний расписной, что в боксе сидит… крутит восьмерку, гонит. Мы ему велосипед сделали. Не колется, где у него курок… Что делать-то?

– Канает? Почему я должен все сам делать? На хрена вы мне?.. Ладно, остаешься за этими бичами следить. Отвечаешь за них головой. – пахан встал с кресла и вышел, хлопнув дверью.

127