Пандемия - Страница 117

117

Желающие долго не объявлялись. Наконец, конферансье подбежал к кому-то в первом ряду и вытащил упирающегося человека на сцену. Это был немолодой дядька со сплющенным задом, явно занимавшийся сидячей конторской работой. Он смущенно оправлял кожанку и не знал, куда девать руки. Ему одобрительно свистели.

– Степаныч, не робей! Мы с тобой!

Работяги в зале хлопали, свистели, лузгали семечки. Атмосфера была самая непринужденная.

Цирковые клоуны, одетые в ярко-красные костюмы с белоснежными манишками, помогли смущенному человеку забраться в один из пеналов. Публика во все глаза следила за происходившем на арене.

Затем высокий человек, почему-то одетый кучером, вынес корзину со шпагами и саблями, принявшись методично втыкать их в пенал, пронзая его насквозь. Шум в зале стал затихать. Все заворожено смотрели на пенал, пронзенный десятком клинков.

– Что ж вы делаете с ним, гады… – раздался в тишине чей-то непосредственный голос. Кто-то прыснул от смеха.

– Уважаемые товарищи! Гарантируем, что доброволец не пострадает! – взял слово конферансье.

Человек-кучер вытащил поочередно все сабли со шпагами и открыл дверь пенала. Внутри было пусто. Публика ахнула.

– Вы наблюдаете чудеса магии в действии! – восторженно гремел ведущий.

Затем артист подбежал ко второму пеналу и распахнул дверь. В ящике стоял мужичок-доброволец, все еще смущавшийся. Человек-кучер помог ему выйти . Зал взорвался аплодисментами, успех был полный.

– Как они это делают? – восторженно заорал Антон на ухо Демичеву. Тот только пожимал плечами.

Следующим номером шли ростовые куклы. Это были клоуны, наряженные большими куклами, изображавшими, как увидел с удивлением Антон, Ленина и Троцкого. А точнее, не Ильича, а самого товарища Фарина.

Клоуны вышли на арену, сели на стулья и принялись травить анекдоты. Это действо называлось политическим отделением программы.

– Наша фабрика выпустила новую продукцию. Трехcпальная кровать – "Ленин всегда и везде с нами", шоколадные конфеты "Ленин в шоколаде", предмет женского белья – "Ленин в горках",

фонтан "Струя Ильича", коньяк "Ленин в Разливе" и мыло "По Ленинским местам". Продукция пользуется бешеным спросом у населения! – выпалил скороговоркой первый клоун, облаченный в куклу Ленина и замер, ожидая от аудитории взрыва смехов и аплодисментов. Однако, реакция публики была совсем другой. Все молчали, разглядывая клоунов. Было слышно гудение ламп под потолком. Клоуны немного растерялись, но продолжили.

– А когда я учился в институте, то вот следующее удалось прочитать на паpте. "Белую березу на коленях разрубил движением pуки. Мужики спpосили: "Кто ты? " – "Ленин". Тут и обалдели мужики". – вещала кукла Троцкого.

– "Товарищи рабочие и крестьяне, солдаты и матросы !" – крикнул Ильич и забрался на броневик – "революция будет завтра, а сейчас…" – он дернул подтяжки – "ДИСКОТЕКА!!!".

Недоуменный шум прокатывался по залу. Люди начинали перешептываться, переговариваться. Кто-то привстал с места, чтобы получше разглядеть клоунов. А те на свою беду продолжали травить байки, неправильно истолковывая смущение аудитории.

Антон и сам не понимал, почему невинные анекдоты вызвали такое недоумение у публики. Истинное значение происходящего он осознал чуть позже.

Финал выступления ростовых кукол наступил через несколько минут.

– У Владимира Ильича было большое сердце. Бывало…

– Что нам сердце! У нашего славного товарища Фарина фары во! – кукла Троцкого сделала огромные глаза сложенными в букву "О" пальцами.

И это было последней каплей. Все повскакали со своих мест. Разом начался страшный ор. Кто-то пальнул в потолок. Антон, вскочивший вместе с остальными, видел как в партере с места поднялся с остальными невысокий лысенький человек с бородкой, в профиль разительно походивший на постаревшего Владимира Ульянова, что-то сказал человеку, стоявшему справа от него. И на сцену повалили люди в кожанках. Перво-наперво, они повалили на песок клоунов, яростно вытряхивая их из недр кукол. Один из них надевал наручники конферансье. Еще несколько человек пробежали за кулисы.

– Идиоты! -орал Демичев. В общем гвалте его слышал только Антон. – С ума посходили, что ли, такое говорить!

– Что случилось? – кричал Антон, все еще ничего не понимавший.

– Провокация! Диверсия! – орал Демичев, бешено вращая глазами. – Ты же сам слышал! Теперь им полный копец! Договорились!

Через несколько минут все было кончено. Всех артистов спешно повязали и выводили по одному-двое через выходы на улицу, к воронкам. Представление кончилось. Публика все еще стояла, не желая расходиться, и освистывала каждого выходившего артиста. На бедных циркачах лица не было, и Левченко их прекрасно понимал.

– Пока эти идиоты травили про Ленина, это еще было терпимо, но когда они перешли на нашего вождя, это уже было за гранью.

– И что же с ними теперь будет? – спросил Антон, не до конца веривший глазам.

– Посадят. Возможно, расстрел за публичное оскорбление вождя, злостную провокацию и клевету, наговорили они более чем достаточно.

Антон выпал в осадок. Арест труппы не укладывался всего голове. Демичев за рукав потянул остолбеневшего парня к выходу.

– Пошли, друже. Здесь больше делать нечего!

Вместе с другими они вышли на улицу и направились домой. Народ, шумно галдя и обмениваясь впечатлениями, расходился кто куда. Неудачливых артистов все еще отвозили на легковушках. Кучка людей в кожанках стояла недалеко от машин следственного управления и посыпала циркачей матом.

117